От жизни я любовь не отделял...

От жизни я любовь не отделял...

Отмечая юбилейные даты великих людей, мы всегда вспоминаем то, чем дорожил и что особенно ценил юбиляр.

Как признавался в одном письме Л.Н.Толстой (уже после смерти Ивана Сергеевича), «он жил, искал и в произведениях своих высказывал то, что он нашёл…Он не употреблял свой талант …на то, чтобы скрывать свою душу, … а на то, чтобы всю её выворотить наружу. Ему нечего было бояться».

Что ж, основу этой биографии, её глубинный смысл раскрывает уже взятая в заголовок строка из стихотворения молодого Тургенева. Её стоит дочитать до конца: «От жизни я любовь не отделяю - // Не мог я не любить».(!) Но жизнь так многогранна, в ней перемешано столько всего, в том числе и неприемлемого, и взаимоисключающего, что сама любовь требует объяснения: так что же наш юбиляр так любил?

И здесь именно творчество писателя абсолютно однозначно объясняет его любовь. Да ведь он и сам признавался: «Моя биография – в моих произведениях». Стоит только обратить внимание на одну деталь: «Записки охотника» он помещал в первых томах всех семи собраний своих сочинений, изданных при жизни. А в этих «Записках…», как он сам утверждал, был «протест против всего тёмного и притеснительного», «уважение к науке и образованию, любовь к поэзии и художеству, и наконец – пуще всего - …любовь к народу, который, находясь ещё под гнётом крепостного бесправия, нуждался в деятельной помощи своих счастливых сынов».

Да, наш гениальный творец верно определял место «Записок охотника» в начале собрания своих сочинений: именно здесь совершенно открыто прозвучала та самая любовь, которую он не отделял от жизни: любовь к ПРИРОДЕ, земле, на которой взращён, любовь к НАРОДУ, трудом которого вскормлен, любовь к РУССКОМУ СЛОВУ, удивительно впитавшему в себя многое из природных просторов и человеческих отношений. Эта ЛЮБОВЬ и стала содержанием всего творчества Тургенева.

В этой связи невольно вспоминается, как определял Л.Н.Толстой сверхзадачу искусства: «Писать можно только тогда, когда имеешь что сказать доброго или нового, и когда это действительно нужно для блага людей, для миллионов трудящегося народа». Именно это доброе и отдавали с любовью людям как сам Лев Николаевич Толстой, так и его старший товарищ Иван Сергеевич Тургенев. Потому и искали они, и находили те жизненные скрепы, которые способствовали сохранению самой жизни.

Отсюда так понятны, так естественны у жизнелюба Тургенева любовь к природе и любовь к народу. Но поскольку мы говорим о великом мастере слова, обратимся всё-таки к его любви к русскому языку, слову. Вспомним многим из нас хорошо известное стихотворение в прозе «Русский язык», написанное уже на закате жизни: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!».

А что творилось дома не только в делах государственных, в отношениях между «верхом» и «низом» общества, но и с самим языком, которому, как писал Владимир Иванович Даль в Предисловии к своему «Толковому словарю живого великорусского языка», предстояло «либо испошлеть донельзя, либо, образумясь, своротить на иной путь…», Ивану Сергеевичу было хорошо известно. И хотя 1000-летняя история демонстрировала всякие кульбиты, которые совершались с языком, вплоть до отказа от него, но всё-таки жизнеутверждающий внутренний процесс показывал выживание тех слов, которые были основанием жизни самого народа.

Так, хотя нам сегодня без перевода с древнерусского на современный русский не прочесть «Слово о полку Игореве», но обратим внимание на слова, которые в переводе не нуждаются: слово, братие, други, дружина, земля, древо, соколы… Обратим внимание также хотя бы на слово «друг», которое имеет общий корень со словом «другой».

Этот «другой» существует в разных славянских языках, но, пожалуй, только в русском нераздельно слились «другой» и «друг». Обращусь хотя бы к чешскому языку. Там druh (друг) больше выступает как книжный вариант, в обиходе более употребляется pritel (пржител) – друг, приятель. В языках романской группы эта связь «друга» и «другого» вообще отсутствует.

Не из тех ли призывов многовековой давности Владимира Мономаха или Феодосия Печерского каждому оказывать помощь, кто в ней нуждается, не из нашего ли общинного жития родилось это однокорневое «друг» и «другой»?

Как же надо сегодня нашим ребятам вслушиваться и вдумываться в наши слова, чтобы не забрести в трущобу, которая мрачно светит нам сегодня так же, как и полтора столетия назад во времена В.И.Даля, и понять справедливость утверждения И.С.Тургенева о величии народа, который способен был не себя превозносить над другими, а увидеть в другом себе подобного. В общем, как справедливо замечал А.К.Толстой, «язык – душа народа».

И пусть были всякие отклонения и уродства, но всё-таки из поколения в поколение переходили народные утверждения, ставшие пословицами: «над другом посмеялся, над собою поплачешь», «старый друг лучше новых двух», «друзьям и в одной могиле не тесно», «друг рубля (денег) дороже», «не пожалеть живота за други своя» и т.д.

Отсюда же и «дружина» - жена, «другиня» - друг женского пола, «друговщина» - община, артель и т.д. Не здесь ли та самая «опора и надежда» на возможность преодоления жизненных напастей, о чём написал Иван Сергеевич? Похоже, что так. Заметим, «Записки охотника» были началом вхождения на писательскую стезю (1847 г.), а «Стихотворения в прозе» появились в печати спустя 30 лет. «Русский язык» - почти к завершению его жизненного пути, в 1882 год, когда уже романы: и «Рудин», и «Дворянское гнездо», и «Накануне», и «Отцы и дети» и повести и рассказы окончательно определили место Ивана Сергеевича Тургенева в ряду классиков русской литературы.

«Стихотворения в прозе», как бы суммируя философский смысл всех предшествующих произведений, выдают нам окончательные выводы относительно разных сторон жизни. Таков же и окончательный вывод великого писателя о значении русского языка. Высказывал он своё отношение к языку не единожды. Эти высказывания, как естественная реакция человека, влюблённого в красоту русского слова, чаще выступали в виде призыва. «Берегите наш язык, - писал он в статье «По поводу «Отцов и детей», - наш прекрасный русский язык, это клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками…».

В этом языке мастер слова находил тот клад, сбережение и осмысление которого будет способствовать продолжению жизни народа. Этим русским словом, как писал о Тургеневе Николай Алексеевич Некрасов, «он поощрял людей быть честными…

Его влияние далеко простиралось». Как признавался знаменитый французский писатель Ги де Мопассан, называя себя учеником Тургенева, «люди, подобные ему, стяжают любовь всех благородных умов мира». А это так естественно, когда человек услышал своим чутким слухом многовековой завет своего народа быть другому и всем другим другом.

И как же важно сегодня всем нам, и старшему поколению, и особенно юному проникнуться пониманием значения языка в жизни народа, необходимости его сбережения и готовности очистить от словесного мусора как собственную речь, так и речь тех, с кем мы общаемся.

А лучших помощников в этом деле, чем наши великие классики, среди которых яркой звездой светится имя Ивана Сергеевича Тургенева, полагаю, не найти.

Нелли Тер-Геворкян

Фото: zoozel.ru

 

Автор