Церковь и предрассудки

Церковь и предрассудки

Удивительно, но факт: для Церкви, которая обязана бороться с предрассудками, эти самые предрассудки являются одной из самых серьезных проблем, и связаны они не с чем иным, как с церковным преданием. Со времен князя Владимира Церковь обличает суеверия, пишутся книги, но, к сожалению, многим из прихожан больше нравится доверять устным источникам информации – нашим незабвенным бабушкам. И что примечательно, «духовными чадами» этих бабушек становятся люди образованные, интеллигентные. Так что же у нас в Церкви религия, а что миф? И чем религия и миф отличаются друг от друга? 

Для человека характерно стремление к духовной жизни, жажда богообщения есть у каждого. Но если человек лишен знания о богооткровенной религии, то его дух начинает работать «в автономном режиме», и естественное религиозное чувство начинает синтезировать свою религию. Иногда это бывает массово, иногда индивидуально, продолжительно или кратковременно. 

Бог же не утесняет свободу. Но истинную религию придумать невозможно – она дается непосредственно Богом в Откровении. В дохристианский период такой религией было ветхозаветное иудейство, но суеверия и предрассудки встречались и там: это постоянное стремление впасть в идолопоклонство, и другая крайность – часто осуждаемые Христом предания старцев. (Мк. 7:3, Мф. 15:3). 

Если человек лишен веры в Истинного Бога, то, во чтобы он ни верил, он – язычник, язычество пронизывает все сферы его жизни, его мировоззрение, особенно на уровне быта. Лишенное религиозной составляющей, язычество трансформируется в идеологические и социальные формы, вспомним хотя бы советское время: религии, в обычном понимании этого слова, не было, а культ остался: вера в «светлое будущее» заменила чаяние жизни будущего века. Язычество – это психология, это когда духовность подменяется душевностью, это и есть состояние души без Бога. Такое, как ни странно, часто можно наблюдать и в церковной ограде. 

Родная сестра язычества – магия, т. е. стремление человека подчинить себе духовный мир, быть как Бог (Быт. 3:5).

Такое отношение к Богу зачастую можно наблюдать у наших современников, помните пословицу: «гром не грянет – мужик не перекрестится». Ох как часто мы ведем себя именно так, а в католической церкви это вообще норма. 

Люди бегут в храм ставить самые толстые свечи, как будто Бог в них нуждается, в полной уверенности в том, что все проблемы в жизни происходят из-за того, что их «испортил» соседский колдун. С тем же успехом такие граждане обращаются ко всевозможным «бабкам» и экстрасенсам. 

Другая крайность – это когда ритуал является не религиозным, а чисто психологическим понятием без глубокой духовной составляющей. Такие люди ходят в церковь «поплакать». Приходилось видеть, как какая-нибудь дама после слезной «молитвы совершенно ничего не могла сказать на исповеди, аргументируя это тем, что у нее «нет грехов». А когда я отказался ее причащать, все ее «благочестие» улетучилось и на меня обрушился целый поток негодования. Для нее священник и церковные правила – ничто. Она пришла в храм «потреблять» благодать, ничего не давая взамен. 

Возвращаясь к теме «свечного благочестия», не могу не заметить, что для многих людей элементарнейший акт возжигания свечей в храме является чуть ли не самым основным в их духовной жизни. Боже упаси кого-нибудь передать свечку левой рукой или переставить ранее поставленные кем-нибудь свечи. Это моментально вызовет бурю гнева, и посягнувший на чужую свечу может быть даже обвинен в колдовстве. 

К сожалению, несвободны от суеверий и предрассудков некоторые представители духовенства. Так, известно, что в некоторых селах существует обычай: когда наступает время какой-нибудь односельчанке рожать, священник спешит в храм отверзать Царские Врата, кощунственно ассоциируя их с женским лоном, чтобы обеспечить удачные роды. Это так называемая гомеопатическая (подражательная) магия. Так у колдунов Вуду тряпичная или глиняная кукла ассоциируется с самим человеком, на которого распространяется вред, нанесенный кукле. 

Бывают священники, которые запрещают прихожанам причащаться в двунадесятые праздники без особой мотивации – все вы, мол, недостойны сегодня, забывая о том, что Евхаристия – центр христианской жизни. 

В списке церковных суеверий на особое место надо поставить геронтоманию – поиск старцев, а если быть точнее – вещунов и волхвов, которые удовлетворили бы жажду духовного рабства, взяв на себя заботу о чужом спасении. 

Сюда же можно отнести и технофобию – страх перед прогрессом. По мнению технофобов, компьютеры, банкоматы, сотовые телефоны и т. п. суть бесовщина. «Старец», боязнь техники и отождествление ИНН с «печатью» антихриста обычно идут рука об руку. 

Стоит упомянуть еще и т. н. церковный национализм. Например, некоторые считают, что нельзя читать книги некоторых православных богословов только под предлогом того, что у них нерусские фамилии (Керн, Мейендорф, Шмеман, Блюм), во всем непонятном видятся происки врагов православия, загнанного в рамки одной поместной церкви. Таким образом, психология «мелкого лавочника» заменяет соборное сознание. Не приемлются даже ничтожные отличия в традициях между разными приходами: «…а вот в нашей церкви всегда выносят обеденные записки на молебен». 

Мне как священнику чрезвычайно часто приходится сталкиваться с целым комплексом суеверий, которые можно объединить под названием некрофобии – боязни покойников и всего, что с ними связано. Этот первобытный магический страх не имеет ничего общего с христианским отношением к смерти. 

Люди, занимающиеся колдовством, стараются заполучить воду, которой обмывали покойника, или тряпки, которыми ему связывали ноги и руки, в тщетной надежде, что эти предметы помогут им в богопротивных делах. Не отстает от колдунов и родня покойного. После поднятия гроба они переворачивают табуретки, на которых гроб стоял, чтобы никто из живых не сел на них. Зеркала и другие отражающие поверхности завешивают, но не для того, чтобы в день траура не прихорашиваться, а чтобы не увидеть в зеркале душу покойного, а землю после заочного отпевания боятся нести домой. Зато никто не боится превращать поминальный обед в банкет. 

Конечно же, я перечислил не все суеверия и предрассудки, которые надежно прописались в церковном быту. Я не упомянул еще суеверия, связанные с причастием, то, что оно лучшее средство от болезней желудка и повышает гемоглобин. А то, как «надо» причащаться и что делать до и после этого, – тема для отдельной статьи. 

Важно другое: люди ищут в христианстве магию, житейскую пользу, не стремясь очистить свою душу и посвятить свою жизнь Богу, как того требует Православная церковь. Конечно, в этом есть доля пастырской вины. Священники сами часто недостаточно хорошо объясняют прихожанам основы православной веры. Но я уверен, что если человек верит во Христа, то он стремится как можно глубже и подробнее узнать о своей вере, как истинно любящий человек желает знать все о предмете своей любви. 

Поэтому лучшее лекарство от лжи и заблуждений – это любовь к Богу, к Его святому закону и к Церкви как вместилищу Божественной благодати, а любовь эта достигается через покаяние, осознание собственно греховности. Каждому верующему необходимо понять, что он сам в силу своей греховности является причиной своих духовных и житейских проблем, а не колдунья, живущая по соседству. Вот осознание своей греховности – самое неприятное, но и самое необходимое в жизни христианина. Именно от этой неприятности многие бегают как от огня.

Несомненно, велико искушение превратить христианство в мистический бытовой придаток, но христианство – это религия спасения. Об этом забывать нельзя. Сон духа способен породить еще больших чудовищ, чем сон разума.

 

Иерей Александр Пикалев, «Азбука веры».

вера кубань предрассудки церковь школа православия

Автор