Взаимоотношения между пациентами и врачами отличаются от взаимоотношений между другими людьми.
Был понедельник. Перед дверью хирургического кабинета поликлиники гудела толпа. Прием шел, как обычно, по талонам. Вдруг за дверью голоса больных усилились до перебранки. И тут же, без моего вызова, открылась дверь и в кабинет вошел парень метра под два ростом, косая сажень в плечах. Правую руку он держал в кармане светло-серой куртки. Следом в приоткрытую дверь одна из пациенток крикнула с возмущением:
– Доктор, он влез без очереди!
У меня на приеме была женщина, и я, тогда еще молодой и спортивный, встал и приказным тоном сказал, указав рукой на дверь:
– Гражданин! Немедленно выйдите из кабинета!
На что тот ответил кратко и безоговорочно:
– Не выйду! – и уселся на свободный стул.
Я было хотел принудить его выйти, но, подумав мгновение, поменял тактику и сказал как можно спокойнее:
– Ну что ж, тогда сидите и ждите своей очереди, – и продолжал принимать больных по талонам, осматривая одних на кушетке за ширмой, других перевязывая, третьих оперируя. Нарушитель сидел молча, не вынимая правой руки из кармана. Это меня настораживало. Мало ли что мог прятать этот, на мой взгляд, недостаточно воспитанный человек? Поэтому старался не поворачиваться к нему спиной.
Когда пациент выходил из кабинета, он пытался пересесть на стул, стоящий у моего стола. Но я останавливал его запрещающим жестом руки и вызывал очередного больного. Парень бросал на меня явно ненавидящие взгляды и молча возвращался на свое место.
Очередь за дверью с повышенным интересом наблюдала за развитием происходящих в кабинете событий. Когда я наконец, приглашая больного, крикнул: «Следующий!» – в дверную щель заглянула женщина и сказала:
– Доктор, теперь его очередь, – и ткнула пальцем в сторону парня.
Он пересел на освободившийся стул, и я сухо задал вопрос:
– На что жалуетесь?
Он молча извлек правую руку из кармана куртки и протянул мне. Один палец был багрово-синего цвета и толще других. Диагноз налицо: гнойное воспаление – панариций.
– Когда заболел? – продолжал я опрос.
– Неделю назад уколол палец шилом.
«Ну и терпелив ты, парняга, – подумал я, – если целую неделю переносил такую боль!»
– Надо оперировать, – сказал я ему.
– Ну и режь.
Однако от предложения лечь на перевязочный стол отказался, хотя и был предупрежден о возможных осложнениях при операции сидя.
– Это я-то и не выдержу?! – с обидой в голосе ответил он мне.
Тем не менее, при втором обезболивающем уколе сестра закричала:
– Доктор! Больному плохо!
Лицо современного Геркулеса стало бледным, мокрым от пота, глаза закатились, и он стал сползать со стула. Едва успел подхватить его, и мы с сестрой с большим трудом водрузили на перевязочный стол эту массу мускулатуры. Приведя его в сознание, я выполнил операцию, наложил повязку, оформил бюллетень. Он при выходе потоптался у двери и, полуобернувшись, буркнул мне через плечо:
– Спасибо!
На перевязки он приходил, как правило, в конце приема – так ненавидел очереди. Когда рана зажила, я его выписал и забыл об этой психологической дуэли.
Но вот однажды дверь кабинета распахнулась и, вновь без очереди, в кабинет ввалился с заведенной за спину правой рукой мой «дуэльный противник». У меня мелькнула тревожная мысль: «Опять принесла его нелегкая!» Но он, сделав большой шаг к моему столу, вывел правую руку из-за спины. В его лопатоподобной ладони был зажат огромный букет ярких полевых цветов. Он неуклюже протянул его мне со словами:
– Ыгы, доктор!
Повернулся и вышел из кабинета. За дверью раздались аплодисменты – там, видно, еще присутствовали пациенты, бывшие свидетелями того, как мы с ним «бодались».
Так закончилось это случайное и, в принципе, совершенно нам обоим ненужное противостояние.
Владимир Решетов, г. Кропоткин
