В детстве я очень любил слушать, как наш сосед, дядя Леша, по выходным дням, взяв в руки гармонь, садился в тени старой ракиты и играл музыку.
Процесс извлечения звуков из гармони, он именно так и называл – играть музыку. Насколько дядя Леша был искусным музыкантом, мне мальчишке, определить было сложно, но волшебные звуки, непонятно как зарождающиеся в чреве музыкального инструмента, меня завораживали.
Мелодии у музыканта – тракториста получались грустно – протяжные. Никогда и нигде более я этих мелодий не слышал. Сейчас, уже взрослым, предполагаю, что дядя Леша, фронтовик, танкист, не раз горевший в танке, был музыкантом от бога. Он играл свою музыку.
Детей, да и жены у дяди Леши не было.
Дядя Леша обращался ко мне – мой юный друг. Мы как бы дружили с ним. Во время ремонта своего трактора он доверял мне подавать ему ключи, болты, гайки. Иногда позволял посидеть в кабине и даже прокатиться с ним. До сих пор помню дрожащий металлический пол кабины, большие педали и два рычага с эбонитовыми ручками.
Дерматиновое сиденье казалось мне самым удобным из всех существующих на свете. Дверей у кабины не было, летом они были не нужны из- за жары, а зимой очевидно в закрытой кабине можно было угореть от запаха перегретого масла и солярки. Однажды дядя Леша собрался ехать в станицу и взял меня с собой. Была зима и мои ноги, обутые в резиновые сапожки, замерзали, дядя Леша, очевидно понимая это, останавливал трактор и говорил -
- Беги впереди трактора.
Я бежал пока не согревался и опять забирался в кабину.
Несмотря на доброе ко мне отношение, гармонь мне в руки он никогда не давал. В своей убогой, лишенной каких либо украшений холостяцкой комнате он ставил ее на самое видное место – на тумбочку, над которой висело его единственное богатство - праздничный костюм, увешанный орденами и медалями.
Настало время идти мне в первый класс. Небольшой хуторок, в котором мы жили, школы своей не имел. Возить нас на занятия в станицу было некому и родители оформляли детей в школу – интернат, где дети учились и жили всю неделю, приезжая домой только в воскресенье.
Моя мама, любившая нас, своих детей, оставить меня без попечительства родных не могла и поэтому договорилась с нашей родственницей, жившей недалеко от школы о моем проживании у нее. У тети Веры было своих детей трое, но место мне нашлось и мы зажили довольно дружно.
Но рассказ мой не об этом. Однажды в школе, ко мне подошел мальчик, постарше меня года на два и спросил мою фамилию. Оказалось, что мы родственники, и он пригласил меня в гости.
Дома у него была гармонь. Сам мальчик на ней не играл, меха гармошки были дырявые, но я уцепился в нее, первый раз попробовав самостоятельно извлечь мелодичные звуки. Гармонь хрипела, словно старик, идущий в гору, глуша негромкое звучание голосовых планок.
Все время пребывания в гостях, я не выпускал гармонь из рук. Родственник, видя мое потрясение от встречи с инструментом, предложил забрать гармонь себе.
Счастья моему не было предела. Мы договорились, что в субботу, перед поездкой домой, я зайду и заберу подарок.
В субботу за мной заехала моя старшая сестра и на мою просьбу пойти за гармонью ответила отказом. Чем она мотивировала отказ, не помню, но на следующей неделе мы уехали на новое место жительства в небольшой курортный городок на берегу Черного моря и моя встреча с музыкой не состоялась. Мы с ней просто разминулись.
Второй раз я попытался осуществить мечту уже в пятом классе. Знакомому, родители приобрели аккордеон, намереваясь отдать сына в музыкальную школу, но ничего из этой затеи не получилось. Музыка и этот парень были не совместимы. Володя, так звали несостоявшегося музыканта, объявил, что они будут продавать аккордеон.
Я прилетел домой на крыльях надежды.
Мама! Пискуновы продают аккордеон! Давай купим!
Надо сказать, мама нас троих поднимала одна - отец, оставшийся на старом месте жительства, ни чем нам не помогал. И я, по мальчишескому недомыслию, не понимая, что мама на свою зарплату в шестьдесят рублей, должна не только накормить меня, но одеть и обуть, просил аккордеон за сто двадцать рублей. Старшие брат и сестра уже работали, но я рос, и мне ежегодно нужна была новая одежда и обувь. Маме было нелегко, но она согласилась, ибо счастье ее ребенка – ее счастье. Сейчас мне стыдно, но тогда я был рад несказанно. Вечером мы пошли к Пискуновым.
Мать мальчика, выслушав нашу просьбу, решительно отказала, пригрозив сыну задать ремня, если он не будет учиться в музыкальной школе.
Так второй раз сорвалась моя попытка окунуться в мир музыки.
Став взрослее я, очевидно, понял, что при нашем семейном бюджете, аккордеон это роскошь и хотя уже после восьмого класса самостоятельно зарабатывал деньги, устроившись летом грузчиком на молочный завод, вопросов о покупке музыкальных инструментов больше не поднимал.
Окончив школу, я уехал на одну из комсомольских строек, поступил на вечернее отделение инженерно – строительного института. После выпуска мотался по всей стране, благо строители были нужны везде. Однажды, работая уже начальником участка, был командирован в один из районов Тюменской области, заниматься газификацией поселков.
Время было – зима. Мы осваивались на новом месте, изучали проектную документацию, строили себе городок. Часто, представители проектного института, приезжали увязывать на месте возникающие вопросы. В один из таких приездов я выделил двум проектировщикам, молодым парням, свой уазик для поездки в село, куда нам предстояло тянуть газопровод.
Представители института остались в поселке до конца дня, водитель вернулся, и мы с ним мотались весь день, организовывая вывоз стройматериалов с железнодорожной станции.
К концу рабочей смены, когда пора уже было забирать из поселка ребят, оказалось, что шофер весь день работал с температурой и концу дня был уже совсем никакой.
Забрав ключи от машины и отправив его домой, решил самостоятельно смотаться в поселок. Права у меня были, опыт вождения достаточный и я выехал, не раздумывая, благо ехать не более десяти километров. Темнело, ночь зимой наступает рано. Начинало пуржить. Включил дальний свет и уперся взглядом в сплошную снежную пелену. Надо было бы вернуться, но расстояние то плевое.
Я проехал не меньше половины пути и уперся в снежный сугроб. Включил пониженную передачу, перевалил через препятствие проехал немного и опять уперся в гору снега.
Похоже, я сбился с пути…. Уже трудно было понять не только где дорога, но и где небо, где земля. Очевидно, я проскочил один из поворотов.
Посмотрел на датчик указателя топлива, стрелка приближалась к красной отметке. Мороз был небольшой, градусов двадцать, но ветер превращал его в тридцатиградусный.
Бензина хватит часа на два. Сидеть в машине бесполезно. Я не доехал до поселка километра полтора, край – два. Единственный разумный выход, найти зимник, я отъехал от него совсем немного. Одет я был неплохо, но конечно не для ходьбы по полю в метель.
Завязал на подбородке ушанку, накинул капюшон куртки, не глуша двигатель, открыл дверцу и нырнул в метель.
Осмотрелся, фары машины едва – едва пробивали темноту метра на три, но и этого расстояния было достаточно, чтобы увидеть впереди стволы деревьев.
Точно! Я сбился с дороги. Зимник недалеко, нужно только его найти. Взял из багажника машины лопату, строго перпендикулярно заднему борту пошел по едва заметному следу колес, прощупывая лопатой снег, надеясь почувствовать заледенелую, укатанную колесами машин поверхность зимника.
Прощупывая снег, медленно продвигался вперед. Снег бил в лицо, срывал с головы капюшон и сыпался за воротник. Повернулся спиной к ветру и попытался передвигаться таким образом. Зимника не было! Решил сместиться чуть в сторону, в одну, в другую и, конечно же, потерялся в метели. Я уже не понимал, куда мне идти, где может быть зимник, но самое страшное, я уже не понимал, где машина.
Меня бросило в жар. По спине, не глядя на мороз и пронизывающий ветер, побежала струйка пота. Это было плохо. Сейчас я начну замерзать, и мокрая рубашка только ускорит мой конец. Снял меховую рукавицу, чтобы убрать снег с ресниц. Ветер рванул мою рукавицу и вырвал из рук. Я упал на снег, надеясь придавить потерю телом, не дать ветру унести ее далеко, но, сколько не шарил под собой, ничего не нашел. Пальцы начали мерзнуть, поднялся, засунул руку в карман куртки.
Спокойно! Не паниковать! Машина, где то совсем рядом. Я должен увидеть свет ее фар. Но я даже не знал, в какую сторону мне смотреть. Вспомнив, что я шел от машины на встречу ветру, пошел по ветру. По моим расчетам я уже прошел расстояние, отделявшее меня от машины, но света фар не увидел. Остановился.
Машина рядом! Я ее обязательно найду! Только не паниковать! Наткнулся чуть ли не лбом на ствол дерева. Стал с подветренной стороны, прислонился к стволу.
До рези в глазах всматривался в темень ночи, но ни светового пятна, ни шума работающего двигателя рассмотреть и услышать не смог.
Что же делать? Стоять нельзя, замерзну. Ходить кругами, в надежде наткнуться на машину, бесполезно, потеряюсь совсем.
Вспомнил, дорога к поселку шла все время по кромке леса. Если не забредать в лес и не уйти в поле, я должен прийти к жилью! Главное держаться этой невидимой кромки. Убедившись, что дерево, возле которого я стою, действительно крайнее, пошел. Благо идти надо было по ветру. Ветер толкал меня в спину, экономя мои силы, но снег был выше колен, а кое- где и по пояс..
Я брел, потеряв ощущение времени. Сколько я прошел и сколько еще идти? Не глядя на холод я был мокрый. Остановился у очередной сосны. Надо отдохнуть, прийти в себя.
Ноги дрожали от усталости, голая рука в кармане куртки начала мерзнуть. Расстегнул пуговицу на груди, засунул руку под куртку. Сколько так сидел, не знаю, но пальцы руки согрелись.
Под завывание вьюги, вдруг увидел себя босоногим мальчиком. Я стоял на траве возле ракиты. Под ракитой сидел дядя Леша и играл свои напевные мелодии. От нагретой солнечными лучами земли, шло тепло. Мне было хорошо. Я знал, где то рядом моя мама, мой брат, моя сестра. Мир был заполнен звуками музыки. Ощущение счастья переполняло меня.
Может быть, вот так и выглядит рай?
Вдруг, меня словно электрическим током ударило изнутри. Тело буквально содрогнулось.
Я замерзаю! Какая-то сила подбросила меня. Вскочил на ноги. Меня почти засыпало снегом, выбрался из сугроба.
Господи! Если я замерзну, меня найдут только весной!
Куда идти!? В отчаянии подумал я. Неожиданно, сквозь завывание вьюги, послышались звуки гармоники.
Наверно брежу! Но музыка пробивалась сквозь шум метели, то стихая совсем, уносимая ветром, то наплывала в затишье. Кто - то играл музыку, играл дяди Лешины грустные напевы. Значит жилье совсем рядом!
Развязал тесемки шапки, снял капюшон, чтобы по звуку определить направление движения. Пройдя метров двести, увидел впереди, с трудом пробивающий снежную пелену, свет уличного фонаря. Через несколько минут я уже был под фонарем, обнял столб, боясь, что он раствориться в темноте, и мое спасение окажется игрой воображения. Но я действительно стоял на поселковой улице. Пытаться попасть в ближайший дом, было бесполезно, дома стояли в глубине усадеб, в каждом дворе была собака, не от воров, а от волков. Музыка гармонии звучать перестала, да она мне больше была и не нужна. Уже не заблужусь!
Я помнил, в центре поселка, на небольшой площади, находился сельсовет, школа, клуб и медпункт. Пошел по улице и вскоре был на месте. В небольшом клубе горел свет. Дверь не заперта, пройдя через фойе, попал в зал. На сцене, сидели на раскладушках, пили чай ребята из проектного института.
Меня, наверное, трудно было узнать, весь в снегу, но ребята бросились ко мне, помогли снять куртку, из унтов вытряхнули снег, мои обмороженные щеки и руку растерли снегом. Один из них притащил еще одну раскладушкуо. От усталости я не мог даже говорить. На предложение выпить горячего чаю, отрицательно мотнул головой, упал на раскладушку и не уснул, а провалился в глубокий сон.
Утром я проснулся от звенящей тишины. Метель стихла. Чистый снег искрился под лучами холодного зимнего солнца, наполняя помещение светом.
Пришли ребята. Они по телефону вызвали с нашей базы вахтовку.
На улице нас встретил председатель сельсовета и директор совхоза. Они ждали газ, мы должны были построить газопровод. Мы были нужными и уважаемыми людьми. Посочувствовав мне, пожелали не попадать более в такие истории, попрощались. Уже садясь в кабину «Урала» я спросил:
- Где можно увидеть вашего гармониста?
- Какого гармониста? Переспросил председатель сельсовета.
- Он что у вас не один? Я вышел вчера на поселок благодаря музыке гармони.
Нет, Николай Федорович, вы ошибаетесь. Гармонистов в поселке нет. Единственный наш музыкант – завклубом, но он играет на фортепьяно.
Но я ведь слышал!
В такую метель на улице не поиграешь, а в доме если бы кто то даже и играл, навряд ли бы вы услышали, да и играть то некому.
Я стоял растеряно улыбаясь. Мы попрощались.
В кабине «Урала» было тепло и уютно. Отъехав от поселка не более километра, увидел своих слесарей, откапывающих занесенный по самую кабину уазик.
Я действительно пропустил небольшой изгиб дороги и съехал с зимника, не далеко, не более десяти метров.
- Как же я не смог найти дорогу? - Удивляясь самому себе, посетовал я.
Километр до поселка я шел не менее двух часов. Где меня носило?
Зацепили уазик тросом, вытащили на дорогу. Бензин в баке был, но аккумулятор посажен до нуля. Очевидно, машина заглохла, потому что снег засыпал выхлопную трубу, а включенные фары разрядили аккумулятор. Перецепили буксировочный трос за передний бампер уазика, процарапали в лобовом стекле смотровую щель и потихоньку поехали. Тепло кабины и покачивание машины убаюкивали. Снег слепил. Хотелось закрыть глаза. Вдруг, я увидел стоящего на обочине человека.
Стой! Я выскочил из остановившегося «Урала». Передо мной стоял дядя Леша, человек из моего далекого счастливого детства.
На нем был его единственный поношенный выходной костюм с медалями и орденами на груди. Я помнил эти награды, мои детские руки прикасались к ним и помнили до сих пор гладь рубиновой поверхности двух орденов Красной звезды.
Дядя Леша! Вы почему так одеты? Вы спасли меня, ваша музыка спасла! Мне не верят, но я знал, что это вы. Я вам так благодарен!
Дядя Леша, Алексей Иванович Пронин, фронтовик, внимательно смотрел на меня, ничего не говоря. Я потянулся к нему, чтобы пожать руку и обнять, но меня качнуло вперед, я ткнулся головой в лобовое стекло кабины, открыл глаза.
«Урал» остановился. Мы приехали на базу.
Николай Федорович Кривонос
Геленджик
